Лето, июль, школьные каникулы. Арина второй месяц слонялась без дела. Немного помогала родителям по саду, по утрам валялась с книжкой на местном пляже, пока не появлялись школьники. Каждое утро на пляж приводили детишек из местного лагеря, и они поднимали такой вопль на озере, что становилось невозможно читать. Арина закрывала книжку и отправлялась домой. Общаться с детьми в отпуске не хотелось. И так по улицам не пройдёшь незаметно. Стоит на минутку выскочить в ближайший магазин за хлебом – и тут же со всех сторон: «Здравствуйте, Арина Михална!», «А куда вы, Арина Михална?», «Арина Михална, а меня во вторник не будет в школе, я с родителями к врачу в город поеду». Пойдёшь прогуляться – обязательно встретишь кого-нибудь из родителей учеников, который захочет обсудить оценки или поведение своего чада, выспросить все школьные новости из авторитетных уст. И не объяснить людям, что у учителя тоже есть рабочее время и личное время. Ничего не поделаешь – маленький посёлок. Поэтому всё равно будут приходить в школу и задерживать после уроков, всё равно будут останавливать на улице в воскресный день, всё равно будут звонить на дом и спрашивать, что в действительности задали ребёнку на понедельник… А то и вовсе позвонят и спросят, как назывались лодки в Древнем Египте, «а то мы тут кроссворд разгадываем, а ты же учитель истории, специалист». Маленький посёлок. И оттого мусор не вынесешь в чём попало – сразу же десятки глаз заметят («Ба! Чего это историчка-то в халате!»), и на пляж по-летнему не оденешься («Надо же, училка – и в шортах!»), а уж попробуй пойди на день рождения к подружке в чём-то откровенном («Куда эта ваша учительница вырядилась, как девка гулящая?»). Мама, учительница немецкого с тридцатилетним стажем, рассказывала, как странно приезжать в другой город. Идёшь по улице – и никто с тобой не здоровается. Просто удивительно. Даже чего-то не хватает. А тут вышла на пять минут молока купить, а вернулась через час, пока со всеми жаждущими переговорила. Маленький посёлок. Никто никуда не торопится. Да и не принято до сих пор заявлять о своём личном времени. Какое может быть личное время у учителя?

Скучно, в саду скучно, на пляже. Поехать никуда не получается – денег нет даже на ближайшую турбазу. Да и особенно не с кем. Послоняешься по подружкам-одноклассницам, там чаю попьёшь, здесь попьёшь – и уже начинаешь себе дело какое-то выдумывать. То ли английский язык учить, то ли в кружок кройки и шитья записаться. Заводские женщины ходили два раза в неделю на аэробику. Старались держать себя в форме, да и какой-никакой повод вырваться из домашней рутины. Арина попробовала походить с ними, да как-то не увлеклась. Занятия спортом не особенно любила, а худеть ей было ни к чему. Заводские женщины вели бесконечные разговоры о мужьях и детях, о шмотках из журналов и последних местечковых сплетнях. Кто собирается жениться, кто разводиться, у кого случился выкидыш, а кто чужого ребёнка мужу родил. Всякий раз Арине становилось нестерпимо скучно, и она перестала ходить на аэробику. И тут вдруг на центральной площади возле Дома Культуры объявление на афише: «Двадцать четвёртого июля, в субботу, состоится массовое гуляние по поводу открытия фонтана в городском саду. Еда, прохладительные напитки». И идти незачем – что нового в этих массовых гуляниях? И не идти причин нет – а чем заняться-то?

Каждый год в Краснознамённом проводили такие сборища по праздникам. Массовое гуляние на Новый год, непременно с фейерверками с китайского базара, массовое гуляние на Первое и Девятое мая. На День независимости в июне и День Конституции в ноябре. Проводы зимы с блинами и традиционным сожжением чучела. Поселковый народ одевался по-праздничному: мужчины снимали извечные спортивные штаны и кроссовки, которые носили в нерабочее время круглогодично, а женщины навивали кудри и доставали туфли на высоких каблуках. Брали детей под мышку, коляски, собак и отправлялись на центральную площадь. Таких массовых гуляний Арина насмотрелась за свою жизнь немало. Родительская квартира выходила окнами на площадь, поэтому пропустить какое-либо мероприятие было решительно невозможно. В детстве Арине очень нравилось жить на площади: во-первых, это было престижно – никто из одноклассников не смотрел парады из окна, во-вторых, она была в курсе всех происходящих событий. Дискотеки, парады, демонстрации, салюты, катания с горки на санках. Любой мало-мальский праздник становился поводом для массового гуляния до полуночи.

Потом, когда времена изменились, шумные праздники на площади превратились в неуправляемую пьяную толпу, которая до двух-трёх ночи барагозила в центре посёлка, и папа пытался было пойти и по старинке угомонить молодёжь, но мама вставала стеной на выходе. Не та нынче молодёжь, и старые угомоны не действуют. Даже милиция не вмешивалась в шумные посиделки на клумбах – отчасти побаивалась, отчасти участвовала сама. И уже не рады были Бердяевы своему проживанию на центральной площади, потому что в такие праздничные дни слишком много весёлого народа стучалось в окна и двери. Кому гранёный стакан для водки, кому в туалет. Кто попроще, справлял нужду прямо под окнами, прячась за кустами, отделявшими площадь от дома. Иногда в квартиру обращались владельцы маленьких продуктовых ларьков на площади – просили подключить холодильник в розетку. Тянули длинные провода от ларёчка, а вечером приходили и расплачивались мороженым и газировкой. Последнее время папа всё чаще отказывал: времена наступили капиталистические, и платить счета за электричество приходилось отнюдь не газировкой, а люди по-прежнему рассчитывали на «дружескую услугу».

Открытие фонтана тоже мало отличалось от всех остальных массовых гуляний. Нарядные мамашки с колясками, подвыпившие мужики. В небольшой сквер пришли, наверное, все одиннадцать тысяч жителей. Единственный в посёлке фонтан ещё советских времён отремонтировали и побелили. Мэр толкнул небольшую речь и перерезал красную ленточку. Фотографы засняли это важное событие, и будь в Краснознамённом своя газета, то оно непременно бы попало на первую полосу. Но газеты не было, поэтому ограничились заметкой в районной прессе. Арина долго стояла и смотрела на фонтан, на толпу, на мэра, на ленточку, пляшущую на ветру, и отчётливо поняла: надо уезжать. Уезжать подальше и поскорее, пока не засосало. Иначе она, подобно родителям, проживёт здесь ещё десять, и двадцать, и тридцать лет, и незатейливые события её жизни так и будут разбавляться мероприятиями вроде открытия фонтана.

Поболтав немного с молодыми коллегами-учительницами и встретив несколько одноклассников, Арина уже собралась идти домой, как случайно зацепилась взглядом за бывшего школьного знакомого, Колю Латюшина, который учился двумя классами старше и немного ухаживал за ней в школе. Коля никогда ей не нравился, в школе он был долговязый и белобрысый, немного заносчивый, немного нудный. Он пытался танцевать с ней на всех школьных вечерах и жарко дышал в ухо, она пряталась от него по углам и, разговаривая с ним, старалась держать непроницаемое лицо, чтобы не подавать ему никаких поводов надеяться. После армии он стал встречаться со своей одноклассницей, она забеременела, поспешно женились, родили ребёнка. Недавно ей сказали, что он развёлся, но она не придала новости особого значения. За годы брака Коля раздался, отрастил пивное брюшко и заметно полысел. Заметив стоящую в одиночестве Арину, он отделился от толпы подвыпивших мужчин и уверенной походкой направился к ней.

– Ну что, стоим, скучаем?

– Аллочку жду. Она пошла найти Андрея.

– А ты, как всегда, в гордом одиночестве? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Коля.

– Я не жалуюсь, – пожала Арина плечами.

– А я вот развёлся недавно.

– Мои соболезнования.

– Чему тут соболезновать? Поздравлять надо! От такой змеи избавился. Она меня обманом на себе женила. Я из армии пришёл, учиться хотел, а она мне такую свинью подложила.

– Бывает.

– А теперь я свободный человек. Свободный, понимаешь? Сам себе хозяин, – он сделал глубокий глоток из пивной бутылки.

– В таком случае, поздравляю, – равнодушно поправилась Арина.

– Может, сходим куда-нибудь вечерком? Устроим, так сказать, романтическое рандеву.

– Куда? На боевик в клубе? Или на дискотеку для подростков?

– Овсянников новый бар открыл возле вокзала. Вполне ничего. Я приглашаю. Мне недавно на работе премию выдали. За хорошую работу, – Латюшин мутным взглядом кивнул в сторону коллег. – Меня теперь продвигают по профсоюзной линии. Пока в общежитии живу, но к Новому году обещали дать отдельную квартиру от завода. Через пять лет буду большим начальником.

– Ты знаешь,